Притяжение мыса Горн

10 февраля 2013 года в 9.00 по местному времени надувной разборный парусный катамаран «ТМС» обошел мыс Горн. Такого еще не делал никто, мы – «эти сумасшедшие русские» – первые!
Есть рекорд! Впервые – разборный, впервые – надувной, впервые капитан – женщина. Мы встретились с Олесей Ильиной в Москве через несколько дней после возвращения экспедиции «Нарвал – Огненная Земля» на родину. И начали с поздравлений…
– Спасибо, мы рады, что нам удалось это сделать.
– Рекорд будете регистрировать?
– Мы не против, но как? Все, что в наших силах, – это заявить о сделанном нами в информационном поле, в интернете. Я вообще не уверена, что существует реестр рекордов такого рода. Если что-то подобное все же есть, это наверняка заслуга французов. Вот отчаянные головы! Они тоже огибали мыс Горн на катамаранах, но это были другие катамараны – не надувные и не разборные, маленькие, почти пляжные. А еще мыс Горн проходили на байдарках, причем зимой. В городке Пуэрто-Вильямс мы познакомились с мужчиной, который участвовал в том походе. Это было жесткое плавание, связанное с огромным риском для жизни. А еще мыс Горн проходили на виндсерфе.
– У них свои рекорды, у вас – свой. А как вообще появилась идея, ставшая главной целью экспедиции «Нарвал – Огненная Земля»?
– Изначально была мысль «прокатиться» по Патагонии. На Сахалине мы были, по Белому и Балтийскому морям плавали, почему бы теперь на Огненной Земле не побывать? Там горы, ледники, каналы, пингвины, в общем, есть что посмотреть. Потом поступило предложение войти в команду известного немецкого фотографа и путешественника Эдуарда Майданика, который на двух надувных катамаранах собирался идти к мысу Горн с немецко-украинским экипажем. Этот формат мы отклонили, потому что у нас уже был проект нового катамарана, и мы решили, что пойдем на нем своим экипажем. Для нашего «ТМС» это был прекрасный краш-тест: погода на Горне хуже не придумаешь, а нам это и нужно. Концепции наших катамаранов принципиально разные: «Даки» – маленький легкий быстросборный катамаран с эластичной силовой схемой, а мы делали свое судно грузоподъемным, жестким, с каркасом, не предполагающим кручений и изгибов, короче, абсолютно надежным и «неубиваемым».
– И как показал себя ваш «ТМС»?
– Отлично! «Даки» тоже выполнили свою задачу: они высадились на остров Горн, хотя обходить мыс не стали.
– А где сейчас ваше доблестное судно?
– В Чили. Из-за ошибок в логистике стоимость обратной доставки судна возросла настолько, что его отправка в Россию стала нерентабельной. Конструктор «ТМС» Михаил Касаткин (по судовой роли – старший помощник капитана) стал мрачнее тучи. Но катамаран мы не бросили, а оставили нашему новому знакомому Раулю Кантария из Пуэрто-Вильямса. Там сейчас строится детская парусная школа, он будет в ней тренером, и наш катамаран ему очень пригодится, тем более что мы его растаможили, и теперь это чилийское судно и пограничные «зоны недоступности» ему не указ. Вообще чилийцам наш «ТМС» очень понравился, ничего подобного они раньше не видели. Такие катамараны – вообще российское ноу-хау. У них небольшая осадка, а значит, на нем можно пройти в места, недоступные для яхт, и пришвартоваться легко – просто ткнуться в берег. Ну, и с мобильностью все в порядке: в ящиках и тюках его можно забросить хоть на край земли, там собрать и поднять парус.
– Ценный подарок.
– Это не совсем подарок. Мы собираемся участвовать в проектах Рауля. Столько сил было вложено в подготовку, и, хотя главное сделали – Горн прошли, многое пришлось отложить на потом: ледники толком не посмотрели, в горы ходили мало, морских львов почти не видели.
– Что помешало?
– Три недели мы не могли получить наше снаряжение и катамаран, оставаясь в полном неведении, что происходит и происходит ли что-нибудь. Пока между Пунто-Аренас, где мы находились, Сантьяго и Вальпараисо циркулировали письма с запросами и контрвопросами, наступил Новый год. Мы уговаривали себя не расстраиваться и по мере сил наслаждались окружающей нас экзотикой. В Чили все действительно очень странно, непривычно. В первый день нам казалось, что мы попали в вестерн. Смешные фанерные домики в стиле Дикого Запада и огромные джипы, начиная с 1950-х годов выпуска и заканчивая последними моделями из глянцевых журналов. Потом стали знакомиться с чилийцами. Народ они очень доброжелательный. В отличие от аргентинцев – жгучих и безумных, они по темпераменту похожи на нас.
– Получается, плавание еще не началось, а уже оказалось под угрозой?
– В конце концов, груз мы получили, после чего отправились на пароме в Пуэрто-Вильямс. Это городок, построенный «в пику» аргентинской Ушуайе. Значительная часть населения – военные, которые служат здесь по контракту. Мы остановились у замечательной девушки Тамары, с которой познакомились по интернету. Она занимается горным туризмом и с радостью предоставила нам кров.
– А вообще русские в тех краях бывают?
– Очень редко. Но мы встретили одну русскую девушку, она приехала из Сантьяго, чтобы полазить по горам. Когда мы встретились, она сказала, что полгода русского языка не слышала. В Пуэрто-Вильямсе в принципе мало приезжих, а те, что есть – это туристы, которые путешествуют сами по себе, без турфирм. Из них большинство – французы. И среди яхтсменов они в большинстве. Мы встретили там французскую пару на чуть ли не 20-метровой яхте. У них было семейное путешествие: их двое и четверо детей, причем одно дите совсем крошечное. Ну экстремалы – что тут скажешь.

– И что, они тоже вокруг Горна?..
– Они собирались пройти каналом Бигль и потом подняться по фьордам до Пуэрте-Монт – это больше тысячи миль. А дальше они еще не решили… Мы собрали катамараны – наш «ТМС» и «Даки» – и пошли единственным разрешенным для иностранных яхт путем. Там ведь пограничная зона, все строго. Через канал Мюррей было бы быстрее и безопаснее, но там ходить разрешается только судам под чилийским флагом и туристским лайнерам. У нас есть две версии, почему иностранные яхты не пускают в канал Мюррей. Первая: чтобы навредить аргентинцам с их территориальными претензиями – канал закрыли для них, а чтобы не выглядело откровенной демонстрацией, закрыли и для других. Вторая: лайнеры большие, канал узкий, и так повернуться негде, а если еще и всякая парусная «мелочь» будет по фарватеру метаться… Из канала Бигль мы вышли в залив Нассау и пересекли его. Мы могли в тот же день дойти до острова Горн или хотя бы встать в двенадцати милях от него в бухте Мартиал, но мы встали раньше, потому что по прогнозу следующие два-четыре дня могли быть штормовыми. Потом мы планировали переходы уже несколько иначе. В дни с благоприятной погодой шли до последнего, тем более что ночная навигация между островами запрещена и невозможна. Дело в том, что в районе мыса Горн иные критерии погоды, другой формат. Там, например, не смотрят на среднюю скорость ветра в прогнозе, ветер возле берега оценивают по максимальной скорости на порывах. И вообще, у нас ведь как? Обычно погода «ходовая», но иногда штормит. А там – шторма, но иногда бывают «окошки» приличной погоды. При этом никто не знает, сколько эти «окошки» продлятся. В пути на Горн я познакомилась с капитаном 16-метровой стальной яхты. Он ходит к Антарктиде, а мыс Горн проходил более 60 раз. Я измучила его вопросами, насколько можно доверять здесь прогнозам погоды и можно ли им доверять вообще. Так вот он мне многое объяснил, и в частности: если на завтра объявили «окошко», это не значит, что оно продлится весь день, нет, оно может закрыться через три-четыре часа. Кроме прогноза приходится учитывать направление ветра и зыби, движение облаков… Тихой там считается погода, когда скорость ветра в пределах 17 узлов, а когда она возрастает до 30 узлов с порывами до 60, она становится неходовой для всех яхт, идущих береговым маршрутом. Так что хочешь – не хочешь, а приходится яхтам ждать «окошко». Они отстаиваются в бухтах на архипелаге, в той же бухте Мартиал иногда на несколько дней «зависают» десяток яхт. Все ждут. При этом гарантий, что дождешься, никаких. Поэтому, если у тебя нет запаса времени, сюда лучше не ходить, запросто можно вернуться ни с чем. Мы были свидетелями, как новозеландская яхта, только что пересекшая Тихий океан, дважды отправлялась штурмовать мыс Горн, и дважды ей приходилось отступить. Так что приходится ждать, и как только «окошко» появляется, яхты гуськом устремляются к мысу Горн и все-таки проходят его.
– Вам тоже пришлось подстраиваться под погоду…
– Безрассудный риск не входил в наши планы, поэтому до острова Горн мы добрались только 27 января в 16.00 по местному времени. Вообще-то мы хотели обогнуть знаменитый мыс в тот же день и уже потом остановиться где-нибудь на северо-восточном берегу острова, в месте, хоть как-то прикрытом от волн и западных ветров. Кстати, встать на якорь там практически невозможно – дно такое, что якорь скользит, не держит. Во всех справочниках для круизеров особо подчеркивается необходимость оставлять на борту одного-двух человек. Пусть будут начеку, пока их товарищи на острове. Там мы и хотели остановиться, но стала быстро портиться погода. Мы направились к берегу. Единственным местом, которое нас более или менее устраивало, оказался крошечный пляжик. Мы вытащили катамаран, растянули для надежности восемь швартовых и отправились знакомиться с островом. Мы уже понимали, что нам придется здесь задержаться, но никак не думали, что проживем на острове Горн две недели. Нам потом рассказали, что чилийские военные моряки были в шоке от того, что на острове живут какие-то путешественники. Это было противоестественно! Вот и получается: то, что мы стояли на Горне, – это еще большее достижение, чем то, что мы его обошли.
– И как вам остров?
– Он маленький, всего несколько миль в длину. Пешком обойти можно. Правда, на сам мыс Горн, на пирамидальную скалу, редко кто поднимается. Это очень непросто. Но Дима Лекай, наш фотограф и рулевой, сделал это дважды! Треккинг там сложный и опасный. Например, чтобы добраться к месту, где живут пингвины, иногда надо на четвереньках ползти по стволам деревьев – они там не наклонены, они там просто лежат, стелятся! А пласты земли ветер сворачивает чуть ли не в рулоны. Но где есть земля, там и цветочки попадаются, и ягоды, мы ели – вкусные!
– Вот и ходи после этого любоваться на пингвинов...
– Они там непуганые. Нам так хотелось с ними сфотографироваться: взять на руки, побаюкать, они же такие милые. Дима попытался сделать одному из них ути-пути, но пингвин не оценил добрых намерений нашего фотографа и укусил его за перчатку. Посмотрели мы на их клювы, и тискать «игрушечку» как-то расхотелось. Но еще больше, чем пингвины, нас напугало минное поле.
– Не понял!
– Вот и мы сначала не поняли. Когда мы отправились знакомиться с островом, нам пришлось карабкаться по скалам, другого пути от нашего пляжика не было. И вдруг мы натыкаемся на колючую проволоку. Не старую, оцинкованную. Мы удивились, перешагнули и пошли дальше. А вокруг свежие лунки, и характерные такие… Тут нам совсем не по себе стало. Потом, когда мы добрались до контрольного пункта Армады (чилийский ВМФ), нас просветили и насчет проволоки, и насчет лунок. Остров Горн был заминирован во время аргентино-чилийского конфликта. Чилийцам очень не хотелось, чтобы аргентинские военные высадились на остров и подняли свой флаг на самом краешке Южной Америки. Потом конфликт урегулировали, и началось разминирование. На некоторых островах архипелага оно еще не закончилось, но на Горне, как нас заверили, все мины сняты, и ходить можно где угодно. Это несколько успокаивало, но не до конца, потому что Самуэль, например, не знал, что на его острове есть пингвины.
– Значит, остров обитаем?
– Там живет чилийский офицер-наблюдатель с женой и тремя детьми. У него годовой контракт. Живут они в маленьком домике, в котором, впрочем, есть все необходимое: отопление, вода, электричество от генераторов, связь, телевидение, интернет. Из дома они почти не выходят, похоже, им это не очень интересно, да и непогода мешает, ветер. И тот же ветер регулярно подбрасывает офицеру-«горнисту» свежую работенку. В его прямых обязанностях – общаться по радио с проходящими мимо кораблями и отслеживать их движение. Также Самуэлю приходится латать государственные флаги Чили. Он их снимает и зашивает, штопает, рвутся они там постоянно, ветер-то жуткий. В домике Армады все оставляют свои флажки, оставили флаг нашей экспедиции и мы. Еще там висит большой флаг России, на котором расписываются все русские, побывавшие на острове Горн. Мы тоже расписались, после чего Самуэль «обогатил» наши паспорта фирменными печатями мыса Горн.
– На острове есть знаменитый монумент…
– Он называется Альбатрос. Там все фотографируются. Обычно испаноязычный народ украшает монументы витиеватыми надписями, типа памятник такой-то установлен в честь дона такого-то в память дона такого-то на деньги дона такого-то… А тут просто стихотворение о моряках, прошедших мыс Горн, чьи души после смерти превращаются в альбатросов, странников моря. На крыльях альбатросов покоится бесконечность Антарктики. Красиво!
– За две недели вам, наверное, стало не до красивостей?
– Мы ждали «окошко». Когда позволяла погода, гуляли, ходили к маякам – они там автоматические, на солнечных батареях. Когда «на улице» становилось совсем пакостно, сидели в палатке-чуме, читали историю Чили на английском языке и жарили плюшки. И вот, наконец, наступил день, когда мы спустили катамаран на воду и направились к мысу Горн. Волны были большие, около трех метров, но пологие. На протяжении всего перехода нас сопровождала стая дельфинов. Мы обогнули мыс, посмотрели, как о его скалы разбиваются водяные валы, превращаясь в стены брызг, – и пошли домой, то есть взяли курс на Пуэрто-Вильямс. Возвращение заняло семь дней. Из них три дня мы провели в маленькой бухточке, решив устроить себе передышку. Мы ловили рыбу, крабов и пытались готовить морские водоросли. Последнее серьезное испытание ждало нас уже в канале Бигль. Сначала мы шли под парусом, с отличным попутным ветром, любуясь горами и морем. Потом ветер стал встречным, пошел снег, иногда чередуясь с градом. Канал там довольно узкий, лавировать практически невозможно, так что пришлось идти под мотором. Но это было действительно последнее испытание.
– Олеся, вас было трое, все вы взрослые и ответственные люди, вы не могли не думать о своей безопасности…
– Безусловно, мы готовились к неожиданностям. Прежде всего, наш катамаран практически непотопляем: каждый его поплавок состоит из трех секций, так что если пробить одну, две другие останутся целы и позволят добраться до берега. Плюс к этому у нас были надувные «бревна», которые используются при выкатывании катамарана на берег, они же являются резервными запасами плавучести. В штормовую погоду использовали страховочные системы Petzl. Из электроники у нас имелись спутниковый телефон и SPOT, персональный спутниковый GPS трекер.
– Тем не менее, несколько дней о вас не было никаких вестей.
– Мы стояли на острове Горн и прилежно жали на кнопку «о’кей», надеясь, что SPOT будет выдавать одну и ту же точку на пляже, и всем будет ясно, что с нами все в порядке. Мы рассчитывали, что хотя бы один из нескольких сигналов пройдет. Но там зона неуверенного приема, а мы еще стояли у подножия скалы... В общем, по большому счету, сами виноваты. У всех, кто за нас беспокоился, просим прощения.
– А как относятся близкие к вашим экстремальным увлечениям?
– Родителям деваться некуда – любят, а те близкие, которых это не устраивает, перестают быть близкими. Надеюсь, родители теперь простят меня за незащищенную кандидатскую диссертацию. Это я ведь сейчас путешественник, по профессии-то я биолог-генетик.
– Есть уже планы на будущее?
– Возможно, отправимся на Ямал или на Дальний Восток. Или снова поедем в Чили. Или примерим белые штаны и сходим на Канары.
– А новые рекорды?
– Чтобы установить рекорд, надо сообразить, кто чего еще не делал. Мы подумаем над этим.